— Уж очень хорошо было,— передает Рябов,— аж все плакали, и я плакал.

— Но ведь они говорили не по-русски!

— Ну что же. Все плакали, и я плакал... А потом мне одному все разъясняли.

Когда Рябов стал слушать проповедников и читать Новый Завет, его освободили из-под стражи и предоставили ему полную свободу. А потом поместили его к одной вдове-помощнице, где она была надсмотрщицей, как за рабочими, вроде управляющей.

В плену Рябов пробыл ... [Пропуск в рукописи] На Родину вернулся ...[Пропуск в рукописи] и сперва ничем себя особым не проявлял. В Церковь ходил. К Кресту прикладывался. Когда у него были с молебнами — незаметно было, чтобы он крестился, но к Кресту подходил и за молебен платил всегда лапти.

В 1922 году в декабре умер его тесть. Когда Рябов был в плену, у него умерла жена Акилина Яковлевна (Галина Яков[левна] Онуфр[иева]), оставив ему двух мальчиков. Придя домой, он женился на другой — двоюродной сестре умершей жены Анне Гавриловне Емельяновой. И вот на поминках по его тестю — Гавриилу, я стал говорить о необходимости Причащения. “Если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни” (Ин. 6, 53). Стало быть, кто не причащается, тот как бы мертвый:не имеет жизни, хотя бы и веру имел и все Священное Писание знал. А таковые и есть сектанты, отделившиеся от Святой Православной Церкви. Это очень не понравилось Рябову и он на меня осерчал. Когда я и псаломщик пришли к нему на Рождество 1922 г, он сидел на печке. Входим, — образа на местах. Лампадка висит, но не зажжена. Я и говорю:

— Лампадку-то зажжем что-ли?

— Я вашим деревянным и медным богам кланяться не буду и масла зажигать не буду...

Пришлось уйти без славленья...

1-го января 1923 года на Новый год я провел беседу в доме Никиты Антонова о почитании святых икон. Был и Рябов, и все время порывался мне возражать, но я не соглашался с ним говорить. Беседу довел до конца. Перед окончанием заметил, что кто-то сидит в шапке. Оказалось, коммунисты: Феодор Панкратьевич Львов, председатель Волостного Совета. Я ему сделал замечание, что неприлично сидеть в шапке, когда читают Слово Божие. А он сказал:

— Мало-ли тут кто спьяну что напишет...

— Я к этому не причастен,— сказал Рябов.

Я со своей стороны заметил, что при таком оскорбительном отношении к Слову Божию, я не могу даже вести беседу, и сразу закончил. Все ушли. Филимон Рябов просил меня прибыть еще на Крещение и сообщил, что к нему придут “гости” (сектанты).

Я пригласил к себе Григория Феодоровича Никитова. Он обещал, но не пришел. У них было интересное для него приходское собрание.

На Крещение 6-го января, обойдя Селище, я пошел в Беркеево. Только что пришел к Никите Антонову, является Филимон и просит меня придти к нему, так как у него “гости” и много народа, “а к вам все равно никто не пойдет”. Я сказал, что я назначил беседу здесь, и отсюда никуда не пойду, пока не кончу, а по окончании приду и к вам. Если же угодно гостям беседовать сейчас, то пусть идут сюда.

Филимон пошел их звать, но в это время к нему заявляется Львов и требует от них разрешения. “Разрешения” на собрание они не имели, а поэтому Львов всех разогнал и составил протокол о незаконности собрания. Потом вызвал и меня к председателю и запретил делать собрание без разрешения. Я просил его разрешить, но он не разрешил. Так собрание и не состоялось. Не состоялось и собеседование с сектантами. А сектанты были из Федоровки (один из них Яков Кутейский) и из Лощинина. Уходя домой, я зашел к Филимону и уговорился с ним вести собеседование в церкви во второе Воскресенье после Крещения.

Когда ходили со святой водой по Беркееву и пришли к Григорию Яковлевичу Васильеву, он к Кресту не подошел и заявил, что единомышленник Филимону. Это второй. Когда шли мимо Филимона, мальчик его позвал нас. Мы зашли, пропели. Семья к Кресту подошла, а Филимон не подошел. Это последнее наше посещение Филимона Рябова.

В Воскресение (кажется) 15 января в церковь собралось очень много народа, так как знали, что будут сектанты и будет собеседование. Действительно, явились и сектанты: из Лощинина и из Касимова, мужчины и женщины. Очередное Евангелие было: притча о мытаре и фарисее. Я сказал краткое поучение о гордой молитве фарисея-сектанта и смиренной молитве мытаря-православного. По окончании всех служб посредине храма был поставлен стол и скамейки. Я спросил:

— Есть ли желающие беседовать?

На беседу вызвался один касимовский. Уговорились беседовать о почитании икон.

Пропели “Царю Небесный”. Я с амвона изложил православное учение об иконопочитании и тем открыл собеседование. После меня сектанты хотели говорить с амвона, но я просил говорить с места, и они охотно согласились. Сказали вступительное слово и просили разрешения молиться. Молились преклонивши колена. С ними молились Филимон и Григорий. На собе-седование прибыл и Григорий Федорович Никитов и о. Михаил Андр[еевич] Окуньков. Никитов почти один и вел собеседование. Сектантам было предложено указать место из Священного Писания, запрещающее делать свящ[енные] изображения. Разумеется, такого места указано не было.

Беседу я закончил с амвона речью, в конце которой указал стихи 16 и 17 Второго Послания Петра из третьей главы.

После собеседования стали говорить, что у сектантов есть сочувствующие. А про Сергия Мартиановича Батрова все говорили, что он уже перешел к ним и удивлялись: почему он с сектантами не молился.

В следующее Воскресение я поехал к Батрову и вел с ним беседу днем и ночью часов до 10—11. В конце беседы я вынес такое убеждение, что Батров ищет истины. Упрямства сектантского в нем нет. Видно, что диавол не завладел его душой. После долгих рассуждений он стал убежденным в истинах Православной веры.

Следующее собеседование с сектантами уговорились провести на масляницу в пятницу и субботу. К этому собеседованию начали мы готовиться. Я собирал всех желающих принять участие. Разъясняли им места Священного Писания, давали листки, пособия, Вар......., Кальнева, Луцкого, Кунцевича, Несмеянова, Смолина и других. Собирались в церкви и по домам. Из селищинских принимали участие: П. А. Емельянов, Т. М. Бирин, В. Т. Бирин, И. О. Елисеев, И. П. Елисеев, Д. Ф. Исаев, И. Д. Исаев, В. Самуилов, Б. К. Ефимов, Сергий Мартианович Батров и другие. В Беркееве давались пособия Петру Никиф[оровичу] Антонову, который сам читал и другим давал.

В пятницу пришел и Григорий Феодорович Никитов. К обеду приблизительно стал собираться народ из всех деревень. Сектанты же не появлялись. Прождали их до вечера, так они и не пришли. Жалеть о том, что не состоялось собеседование, не пришлось. Народу могло быть очень много. Все настроены по-праздничному. Молодежь с подсолнухами. Полагаю, трудно было бы их заставить не сорить в храме.

Весь Великий Пост мы занимались в храме собеседованиями, готовясь встретить сектантов как следует. Филимон много раз появлялся и искал квартиру в Селищах для сектантов. Постоянно говорили:

— Вот в Воскресение придут непременно...

Так весь пост прошел, а сектантов мы не видели. Кто-то, кажется Василий Бирин, встретился с Григорием и спросил:

— Что же вы не идете к нам?

А он ответил:

— В Селищах нет места Христу.

— Не Христу нет места в Селищах,— сказал Бирин,— а антихристу, и никогда мы его не пустим к себе!

1923 года, Апреля 10 дня ст[арого] стиля.

Примечания: Текст печатается с автографа, который представляет собой несколько тетрадных листов, сложенных вдвое (середина тетрадки в линейку). Чернила красные. Содержание напоминает отчет о миссионерской работе или черновик небольшой заметки в какой-то миссионерский журнал. Других подобных листков не найдено.